Были у меня кошка с собакой чапек

Были у меня кошка с собакой чапек

Карел Чапек БЫЛИ У МЕНЯ СОБАКА И КОШКА Собака и кошка

Я очень пристально наблюдал и могу утверждать с почти абсолютной уверенностью, что собака никогда не играет в одиночестве, нет. Собака, предоставленная самой себе, если можно так выразиться, прямо по-звериному серьезна; если у нее нет никакого дела, она смотрит вокруг, размышляет, спит, ловит на себе блох или что-нибудь грызет – скажем, щетку или ваш башмак. Но не играет. Оставшись одна, она не станет ни гоняться за собственным хвостом, ни носиться кругами по лугу, ни держать в пасти ветку, ни толкать носом камень; для всего этого ей необходим партнер, зритель, какой-нибудь соучастник, ради которого она будет лезть из кожи. Ее игра – неистовое проявление радостного чувства товарищества. Как она виляет хвостом только при встрече с родственной душой — человеком или собакой, – совершенно так же она может заняться игрой только в том случае, если кто-то играет с ней или хотя бы смотрит на нее. Есть такие чуткие собаки, для которых игра теряет всякий интерес, как только вы перестанете обращать на нее внимание: видимо, игра доставляет им удовольствие только при условии, что она нравится и вам. Словом, собаке для игры требуется наличие возбуждающего контакта с другим играющим; таково характерное свойство ее общительной натуры.

Наоборот, кошка, которую вы тоже можете вовлечь в игру, будет, однако, играть и в одиночестве. Она играет только для себя, эгоистически, не общаясь ни с кем. Заприте ее одну – ей довольно клубка, бахромы, болтающейся бечевки, чтобы отдаться тихой грациозной игре. Играя, она этим вовсе не говорит человеку: «Как я рада, что и ты здесь». Она будет играть даже возле покойника, начнет шевелить лапой уголок покрывала. Собака этого не сделает. Кошка забавляет сама себя. Собака хочет как-нибудь позабавить еще и другого. Кошка занята собой. Собака стремится к тому, чтобы еще кто-нибудь был занят ею. Она живет полной, содержательной жизнью только в своре, – хотя бы свору эту составляли всего двое. Гоняясь за своим хвостом, она искоса смотрит, как к этому относятся присутствующие. Кошка этого делать не станет: ей довольно того, что она сама получает удовольствие. Быть может, именно поэтому она никогда не предается игре безоглядно, самозабвенно, со страстью, до изнеможения, как это делает собака. Кошка всегда – немного выше своей игры; она словно снисходительно и как бы горделиво соглашается развлечься. Собака участвует в игре вся целиком, а кошка – только так, уступая минутному капризу.

Я сказал бы, что кошка принадлежит к породе ироников, забавляющихся людьми и обстоятельствами, но молча, с некоторым высокомерием тая это удовольствие про себя; а собака – та из породы юмористов: она добродушна и вульгарна, как любитель анекдотов, который без публики помирает от скуки. Движимая чувством товарищества, собака из кожи лезет вон, чтобы показать себя с наилучшей стороны; в пылу совместной игры она не щадит себя. Кошка довольствуется сама собой, собака жаждет успеха. Кошка субъективистка; собака живет среди ближних – стало быть, в мире объективного. Кошка полна тайны как зверь; собака проста и наивна, как человек. Кошка – отчасти эстетка. Собака – натура обыкновенная. Или же творческая. В ней есть нечто, обращенное к кому-то другому, ко всем другим, она не может жить только собой. Как актер не мог бы играть только перед зеркалом, как поэт не мог бы слагать свои стихи только для себя, как художник не стал бы писать картины, для того чтобы ставить их лицом к стене…

Во всем, во что мы, люди, по-настоящему, с упоением играем, есть тот же пристальный взгляд, требующий интереса и участия от вас, других, от всей великой, дорогой человеческой своры…

Источник

Были у меня кошка с собакой чапек

• ЖАНРЫ 360
• АВТОРЫ 276 264
• КНИГИ 650 504
• СЕРИИ 24 821
• ПОЛЬЗОВАТЕЛИ 608 955

Я очень пристально наблюдал и могу утверждать с почти абсолютной уверенностью, что собака никогда не играет в одиночестве, нет. Собака, предоставленная самой себе, если можно так выразиться, прямо по-звериному серьезна; если у нее нет никакого дела, она смотрит вокруг, размышляет, спит, ловит на себе блох или что-нибудь грызет – скажем, щетку или ваш башмак. Но не играет. Оставшись одна, она не станет ни гоняться за собственным хвостом, ни носиться кругами по лугу, ни держать в пасти ветку, ни толкать носом камень; для всего этого ей необходим партнер, зритель, какой-нибудь соучастник, ради которого она будет лезть из кожи. Ее игра – неистовое проявление радостного чувства товарищества. Как она виляет хвостом только при встрече с родственной душой-человеком или собакой, – совершенно гак же она может заняться игрой только в том случае, если кто-то играет с ней или хотя бы смотрит на нее. Есть такие чуткие собаки, для которых игра теряет всякий интерес, как только вы перестанете обращать на нее внимание: видимо, игра доставляет им удовольствие только при условии, что она нравится и вам. Словом, собаке для игры требуется наличие возбуждающего контакта с другим играющим; таково характерное свойство ее общительной натуры.

Наоборот, кошка, которую вы тоже можете вовлечь в игру, будет, однако, играть и в одиночестве. Она играет только для себя, эгоистически, не общаясь ни с кем. Заприте ее одну – ей довольно клубка, бахромы, болтающейся бечевки, чтобы отдаться тихой грациозной игре. Играя, она этим вовсе не говорит человеку: «Как я рада, что и ты здесь». Она будет играть даже возле покойника, начнет шевелить лапой уголок покрывала. Собака этого не сделает. Кошка забавляет сама себя. Собака хочет как-нибудь позабавить еще и другого. Кошка занята собой. Собака стремится к тому, чтобы еще кто-нибудь был занят ею. Она живет полной, содержательной жизнью только в своре, – хотя бы свору эту составляли всего двое. Гоняясь за своим хвостом, она искоса смотрит, как к этому относятся присутствующие. Кошка этого делать не станет: ей довольно того, что она сама получает удовольствие. Быть может, именно поэтому она никогда не предается игре безоглядно, самозабвенно, со страстью, до изнеможения, как это делает собака. Кошка всегда – немного выше своей игры; она словно снисходительно и как бы горделиво соглашается развлечься. Собака участвует в игре вся целиком, а кошка – только так, уступая минутному капризу.

Я сказал бы, что кошка принадлежит к породе ироников, забавляющихся людьми и обстоятельствами, но молча, с некоторым высокомерием тая это удовольствие про себя; а собака – та из породы юмористов: она добродушна и вульгарна, как любитель анекдотов, который без публики помирает от скуки. Движимая чувством товарищества, собака из кожи лезет вон, чтобы показать себя с наилучшей стороны; в пылу совместной игры она не щадит себя. Кошка довольствуется сама собой, собака жаждет успеха. Кошка субьективистка; собака живет среди ближних – стало быть, в мире объективного. Кошка полна тайны как зверь; собака проста и наивна, как человек. Кошка – отчасти эстетка. Собака – натура обыкновенная. Или же творческая. В ней есть нечто, обращенное к кому-то другому, ко всем другим, она не может жить только собой. Как актер не мог бы играть только перед зеркалом, как поэт не мог бы слагать свои стихи только для себя, как художник не стал бы писать картины, для того чтобы ставить их лицом к стене…

Во всем, во что мы, люди, по-настоящему, с упоением играем, есть тот же пристальный взгляд, требующий интереса и участия от вас, других, от всей великой, дорогой человеческой своры…

Источник

Были у меня кошка с собакой чапек

На опушке леса в небольшом домике жили-были пёсик и кошечка. Они очень дружили и почти никогда не ссорились. Однажды кошечка сказала:

— Послушай, пёсик, тебе не кажется, что пол у нас в домике очень грязный?

— Кажется, — ответил пёсик. — Ты только посмотри на мои лапы. И всё от этого грязного пола.

— Ой, стыд какой? Придётся вымыть пол.

— Давай — сказал пёсик. — А как это делается, ты знаешь?

—Очень просто! Ты сходи за водой, а дальше — не твоя забота.

Пёсик взял ведро и пошёл за водой. Кошечка достала кусок мыла, положила его на стол, а сама отправилась в чулан.

Когда пёсик вернулся с водой, он увидел: на столе лежит какой-то свёрток. «Гм, — подумал он, — что бы это могло быть?» Он развернул бумагу и увидел что-то очень-очень розовое. Облизнувшись, он тотчас сунул это розовое в рот и давай жевать. Тут из чулана прибежала кошечка. Смотрит: у пёсика пасть полна пены, а из глаз текут слёзы. Кошечка даже испугалась:

Что с тобой, пёсик? Здоров ли ты?

— Здоров-то я здоров, да съел что-то очень-очень розовое и очень-очень невкусное.

— Какой же ты глупый! — закричала кошечка. — Ведь это мыло. Скорей напейся воды, а потом как следует вытри морду.

Хорошо, что у кошечки нашёлся ещё один кусок мыла. Его пёсик, конечно, есть не стал.

— А как мы будем мыть пол, ведь у нас нет щётки? — спросил он.

— Я уже думала об атом, — ответила кошечка. — У тебя такая толстая мохнатая шерсть. Ты и будешь вместо щётки.

— Хорошо, — согласился пёсик.

Кошечка взяла мыло, ведро с водой и вымыла весь пол пёсиком, как щёткой. Пол стал чистым-пречистым, но зато очень мокрым.

— Теперь хорошо бы наш пол чем-нибудь вытереть, — сказала кошечка и глубоко вздохнула.

Тут пёсик закричал:

— А я придумал! Я мокрый, а ты-то совсем сухая. И у тебя очень мягкая шёрстка, вроде полотенца. Давай я тобой вытру наш пол!

Так он и сделал. Пол стал чистым, сухим, но зато сами они — такими мокрыми, такими грязными!

— Ужасно ты выглядишь, — сказала кошечка, посмотрев на пёсика.

— А ты? И ты неважно выглядишь.

— Давай постираем друг друга,— тотчас придумала кошечка. — Сначала я тебя выстираю, а потом ты меня выстираешь.

—Это ты отлично сообразила, — согласился пёсик. — Давай, давай.

Натаскали они полное корыто воды. Пёсик влез в корыто, и кошечка принялась за стирку. А когда пёсик был дочиста вымыт, в корыто влезла кошечка, и пёсик её хорошенько выстирал.

— А теперь придётся нам сушиться, — сказала кошечка.

Они развесили во дворе длинную бельевую верёвку и, схватившись за неё лапами, стали раскачиваться.

— Хорошо греет солнышко, — сказал пёсик, поворачиваясь к солнцу то одним боком, то другим. — Я скоро высохну, а ты?

Только он это сказал—кап-кап-кап! — и пошёл дождик.

— Ой, намокнем! — закричала кошечка. — Скорее домой.

И они побежали прятаться от дождя.

— Всё ещё моросит? — спросила кошечка, выглянув в окно.

— Опять светит солнышко, — сказал пёсик.

Они снова выбежали во двор и повисли на верёвке. Вдруг — кап-кап-кап! — снова пошёл дождик.

Так у них было до самого вечера: то светит солнышко, и они скорей бегут сохнуть, то начинается дождь, и они бегут под крышу. Но к. вечеру они всё-таки совсем высохли.

— Ну вот, — сказали они, поглядев друг на друга, — и сами мы сухие, и пол у нас чистый. Теперь можно и отдохнуть! И они сладко уснули.

Однажды летом пёсик и кошечка решили прогуляться. Солнце светило ярко, и кругом было очень хорошо.

— Куда мы пойдём? — спросил пёсик. — Может быть, в лес?

— Можно и в лес, — ответила кошечка.

— Только долго не собирайся, — сказал пёсик.

— Но ведь должна же я привести себя в порядок! А ты? На кого ты похож? Одно ухо у тебя смотрит вверх, а второе — вниз!

— Ну и пусть! — гордо сказал пёсик. — Мне нравится, когда одно ухо смотрит вверх, а другое — вниз.

Дорогой они стали думать, что они будут делать в лесу.

— Сначала поиграем в прятки, — сказал пёсик.

— И в жмурки, — сказала кошечка.

— Потом полежим на травке, — сказал пёсик.

— И посмотрим на небо, — прибавила кошечка. Вдруг в кустах они увидели зайца. И заяц увидел их.

— Эхе-хе, — засмеялся заяц, — у этого пса одно ухо смотрит вверх, а второе — вниз! Умора, да и только!

Кошечка очень обиделась за пёсика:

— Неужели ты стерпишь? Ведь он же над тобой смеётся!

— Нет, этого я не потерплю, — и бросился за зайцем в кусты. Но зайца и след простыл.

— Если бы не колючки на кустах, я бы его проучил, этого грубияна, гав-гав.

— Жаль, что ты его не проучил, — сказала кошечка, — стоило бы!

В лесу они встретили детей, которые собирали малину.

— Ой, — закричала одна девочка, — у этого пёсика разорваны штанишки!

— И в прореху рубашка видна! — воскликнул мальчик.

Пёсик очень смутился и даже покраснел.

— Это правда, что у меня штанишки разорваны?

Кошечка оглядела его со всех сторон:

— Правда, разорваны. И рубашка в прореху видна. Стыд какой!

Пёсик ещё больше смутился:

— Что же делать? У тебя нет с собой иголки и ниток?

— Нет у меня ни иголки, ни ниток, — ответила кошечка. — Но, может, по дороге мы найдём что-нибудь подходящее?

Они пошли дальше, но пёсик так стеснялся своих разорванных штанишек, что всё время закрывал дыру лапой. Уж какая там прогулка! Наконец на краю леса они увидели дом, где жила самая настоящая портниха.

— Ну и дыра, — сказала портниха, разглядывая штанишки. — Где это тебя угораздило, а? Я, конечно, зашью твою дыру, но и вы мне помогите. Прогоните мышей из моей кладовки!

Повела она их в свою кладовку, но мыши испугались и попрятались в норки.

— Сейчас я их оттуда достану, — прошептала кошечка. — Становись-ка, пёсик, посреди кладовки и танцуй повеселей!

Пёсик стал посреди кладовки и давай пританцовывать и так, и сяк, и вприсядку.

Мыши вылезли из пор, чтобы посмеяться над пёсиком. Тут их кошка всех и выловила. Ни одной мыши не осталось в кладовке.

— Молодцы, — похвалила их портниха.

Они зашили пёсику дыру на штанишках, и они весело зашагали домой.

Наступила осень. День-деньской шёл дождь. Пёсик и кошечка не смели и носа высунуть на улицу.

— Скучно, — вздыхал пёсик. — Были бы у нас игрушки, другое дело.

— С меня довольно и клубка ниток, — проговорила кошечка.

— Когда у детей много игрушек, — принялся рассуждать пёсик, — они бросают их куда попало. Игрушки у них грязные, сломанные. Если бы у нас были игрушки, мы бы знали, как с ними обращаться!

—Мяу, — прошептала кошечка, — мне бы клубок ниток. Поговорив ещё немного, они уснули и проспали до утра. Когда же они проснулись, дождя и в помине не было. Ярко светило солнце.

— Гав-гав, — закричал пёсик, — пошли гулять!

Не успели они выйти во двор, как услышали чей-то плач. Пёсик очень взволновался:

— Кто это? Чей это голос?

— Какой-то малыш попал в беду, — сказала кошечка.

Источник

Собака и кошка (fb2)

Карел Чапек БЫЛИ У МЕНЯ СОБАКА И КОШКА Собака и кошка

Я очень пристально наблюдал и могу утверждать с почти абсолютной уверенностью, что собака никогда не играет в одиночестве, нет. Собака, предоставленная самой себе, если можно так выразиться, прямо по-звериному серьезна; если у нее нет никакого дела, она смотрит вокруг, размышляет, спит, ловит на себе блох или что-нибудь грызет – скажем, щетку или ваш башмак. Но не играет. Оставшись одна, она не станет ни гоняться за собственным хвостом, ни носиться кругами по лугу, ни держать в пасти ветку, ни толкать носом камень; для всего этого ей необходим партнер, зритель, какой-нибудь соучастник, ради которого она будет лезть из кожи. Ее игра – неистовое проявление радостного чувства товарищества. Как она виляет хвостом только при встрече с родственной душой — человеком или собакой, – совершенно так же она может заняться игрой только в том случае, если кто-то играет с ней или хотя бы смотрит на нее. Есть такие чуткие собаки, для которых игра теряет всякий интерес, как только вы перестанете обращать на нее внимание: видимо, игра доставляет им удовольствие только при условии, что она нравится и вам. Словом, собаке для игры требуется наличие возбуждающего контакта с другим играющим; таково характерное свойство ее общительной натуры.

Наоборот, кошка, которую вы тоже можете вовлечь в игру, будет, однако, играть и в одиночестве. Она играет только для себя, эгоистически, не общаясь ни с кем. Заприте ее одну – ей довольно клубка, бахромы, болтающейся бечевки, чтобы отдаться тихой грациозной игре. Играя, она этим вовсе не говорит человеку: «Как я рада, что и ты здесь». Она будет играть даже возле покойника, начнет шевелить лапой уголок покрывала. Собака этого не сделает. Кошка забавляет сама себя. Собака хочет как-нибудь позабавить еще и другого. Кошка занята собой. Собака стремится к тому, чтобы еще кто-нибудь был занят ею. Она живет полной, содержательной жизнью только в своре, – хотя бы свору эту составляли всего двое. Гоняясь за своим хвостом, она искоса смотрит, как к этому относятся присутствующие. Кошка этого делать не станет: ей довольно того, что она сама получает удовольствие. Быть может, именно поэтому она никогда не предается игре безоглядно, самозабвенно, со страстью, до изнеможения, как это делает собака. Кошка всегда – немного выше своей игры; она словно снисходительно и как бы горделиво соглашается развлечься. Собака участвует в игре вся целиком, а кошка – только так, уступая минутному капризу.

Я сказал бы, что кошка принадлежит к породе ироников, забавляющихся людьми и обстоятельствами, но молча, с некоторым высокомерием тая это удовольствие про себя; а собака – та из породы юмористов: она добродушна и вульгарна, как любитель анекдотов, который без публики помирает от скуки. Движимая чувством товарищества, собака из кожи лезет вон, чтобы показать себя с наилучшей стороны; в пылу совместной игры она не щадит себя. Кошка довольствуется сама собой, собака жаждет успеха. Кошка субъективистка; собака живет среди ближних – стало быть, в мире объективного. Кошка полна тайны как зверь; собака проста и наивна, как человек. Кошка – отчасти эстетка. Собака – натура обыкновенная. Или же творческая. В ней есть нечто, обращенное к кому-то другому, ко всем другим, она не может жить только собой. Как актер не мог бы играть только перед зеркалом, как поэт не мог бы слагать свои стихи только для себя, как художник не стал бы писать картины, для того чтобы ставить их лицом к стене…

Во всем, во что мы, люди, по-настоящему, с упоением играем, есть тот же пристальный взгляд, требующий интереса и участия от вас, других, от всей великой, дорогой человеческой своры…

Источник