Грустные рассказы о кошачьих судьбах, любви и чело
ГРУСТНЫЕ РАССКАЗЫ О КОШАЧЬИХ СУДЬБАХ, ЛЮБВИ И ЧЕЛОВЕЧЕСКОМ УРОДСТВЕ
ТОЛЬКО ЧЕРНОМУ КОТУ И НЕ ВЕЗЕТ
Жил-был кот. Черный-черный. Назовем его Черныш — ведь он не может сказать, как его зовут на самом деле.
Весной, в марте, он загулял – впервые в жизни, наверное. Он, конечно, убежал из дома, в надежде встретить свою первую любовь. Набегался – и не нашел дорогу домой. А на улице холодно, дома все кирпичные, подъезды закрыты, подвалы наглухо запечатаны. Собаки бегают. От голода еще холоднее кажется.
И вдруг увидел Черныш маленькую лесенку – прямо на чью-то лоджию – и окно открыто! Обрадовался котейка, в мгновение ока взлетел по лесенке, прыгнул в окно. Глядь – а там еще одно окно, дальнее, и в дом не попасть. Что делать? Ну, да ладно. На лоджии все же лучше, чем на улице: и ветер не дует, и мягкие вещи есть, можно свернуться клубочком и поспать.
На утро выяснилось, что в доме том уже живет кот и как все коты, никого постороннего на своей территории видеть не желает. Открыла хозяйка окно – кот-хозяин в крик, ругается, гонит Черныша вон с лоджии, А бедный Черныш и ответить грубо не может – не умеет. Только: «Мур-рр» да «Мур-р-р». Кот-хозяин даже драться не стал. В об-
щем, остался Черныш жить на лоджии.
А чтобы все знали, что это его, Черныша место, пометил все вокруг, да так, что на
лоджию и войти нельзя. Старому коту даже плохо стало, не говоря о хозяйке.
День Черныш живет в новом доме, два. На третий день поздно вечером особенно холодно было. Сел Черныш напротив ярко освещенного окна – за стеклом люди ходят, тепло, светло, на столе еда стоит, музыка играет. Он уже худенький стал, глаза несчастные, голодные. Ушки расставил и молча смотрел на чужое счастье. Тут хозяйка не выдержала и отнесла ему рыбу, поесть. Раньше все надеялась, что домой пришелец уйдет, если не кормить. Он ведь сначала был крепенький, с блестящей шерсткой, ухоженный, домашний.
В дом старый кот Черныша не пускал, ляжет на подоконник — и рычит, и завывает.
Страшно так. Кормили Чернышку хорошо, он поправился, шерстка снова залоснилась.
Днем уходил гулять, на ночь приходил спать на свое новое место.
Только счастья не было – ночью холодно, поговорить не с кем, нет теплого маминого бочка, к которому так сладко прижаться.
В общем, у хозяйки сердце не выдержало и отнесла она его как бы на время к чужим людям. Там его, чтобы не метил больше помещение, стерилизовали. Их собственная кошка бедного Черныша бьет, прямо загрызает – ну, не злой он, добрый, драться не умеет. Тем более, с кошкой. И жить ему приходится в ванной.
По радио объявление давали – нашелся, мол, черный кот, хозяева, отзовитесь!
Приходили два раза, но никто котейку за своего не признал. Так и живет он в ванной комнате. Кормят его, на руки берут – ласковый Чернышка как никакой другой, песенки поет на руках, мурлыкает. И еще любит он поговорить – здоровается, на вопросы отвечает.
Но невозможно ведь бесконечно держать кота в ванной. Скоро его отдадут в приют. Такого доброго, ласкового, домашнего котика, такого славного и так нуждающегося в любящих его людях, в своем родном доме.
Сейчас май, вот-вот начнутся отпуска, люди уезжают на 2-3 месяца. Проблема устроить своих домашних питомцев. Куда уж тут брать новых!
Но все же, все же… Может быть, кто-нибудь прочитает эту грустную историю и возьмет Черныша к себе жить?
Послесловие: Чернышку отнесли не в приют, а в котельную, откуда его забрал домой один из работников. Хорошо всё, что хорошо кончается.
НАО, п. Искателей, 11.05. 2008
МАШЕНЬКА – СМЕРТЬ И МЕСТЬ
Скоро 9 дней, как не будет моей Машеньки, светлая ей память. Машенька – так звали мою кошку, солнышко моё, радость в доме.
Она пришла из ниоткуда – маленький умирающий котёночек – и ушла в никуда. Её сбила машина во время прогулки. В 11 часов утра я её подобрала на дороге уже мертвую, узнаваемую только по необычному черно-белому рисунку шерсти. Раздавленное по всей длине тельце, раздавленная головка, открытые сломанные кости челюсти и зубик на тонких ниточках мягких тканей.
Отпуская кошку на улицу, всегда рискуешь потерять её: от 2-х – 3-х собак, напавших одновременно, ни одно маленькое животное не спасется. Я, конечно, боялась за Машеньку – но машина! Умница, чуткая и ловкая охотница, она не могла просто так попасть под машину. Машина могла её сбить только нарочно.
Все знают, есть шофера, которые специально, из какого-то злобного азарта стараются наехать на зверюшку, пробегающую через дорогу или мирно сидящую на обочине. Увеличивают скорость, резко выворачивают руль, чтобы сбить, задавить, убить несчастное живое существо просто так, из садистского спортивного интереса. Бедной Машеньке на жизненном пути попался, наверное, именно такой урод. А может, всё было проще – ему всегда всё равно, что попадётся под колеса: камень, ветка или живая душа. Он едет дальше, не притормаживая и не стараясь никого объехать. Он бы и ребёнка задавил, если бы не боялся сесть в тюрьму. У него волосатое сердце.
Как только у меня появилась способность что-то соображать после кошмара пережитого, я прокляла убийцу Машеньки и всю его родню до 4-го колена. Я мысленно представляла себе, как я его убиваю собственными руками – с наслаждением и чувством исполненного долга, потому что такому мерзавцу нет места под солнцем.
Месть. Коротко и страшно. Не разбираясь, импульсивно после содеянного зла. С затуманенным сознанием от боли и ярости.
Но хорошо ли это? Справедливо ли?
Шофер ведь мог вообще не видеть дороги, с трудом вести машину из-за внезапной головной боли или от боли душевной. Мало ли что. Уволили с работы, жена изменила с лучшим другом, большую сумму денег украли. Нахлынуло, накатило – и нога сама нажала на газ, руки судорожно вывернули руль, а кто там мелкий на дороге …
Где же выход? Зло не должно оставаться безнаказным, иначе оно заполонит мир. С другой стороны, несправедливое наказание – то же зло.
И вдруг я вспомнила слова из Библии: «Мне отмщение и аз воздам». Мы неправильно произносим эту фразу и поэтому неправильно её понимаем. Мы говорим, повинуясь ритму фразы на русском языке: «Мне ОТМЩЕНИЕ и аз ВОЗДАМ». А нужно «МНЕ отмщение и АЗ воздам». То есть простой смертный не может знать всех обстоятельств содеянного зла. Не может знать, зачем и почему виновный сделал это. И поэтому наша месть по отношению к нему не может быть справедливой. Но ведь мы понимаем, что несправедливое наказание – это зло, порождающее другое, может быть ещё более страшное зло. Разве не так?
И я говорю мысленно тому шофёру: «Сказано: «МНЕ отмщение и АЗ воздам». И отпускаю его с миром.
НАО, п. Искателей, 25-27.09. 0012
КАТЕНЬКА – ЖИЗНЬ И ЛЮБОВЬ
Когда я услышала громкий, низкий, какой-то отчаянный кошачий вопль, донесшийся с лестничной клетки, я подумала, что это зовет на помощь мой кот Сеня, потому что он только что ушел на вечерний обход своих владений на лестнице. Выскочила за дверь, не помня себя от беспокойства, но Сеньки там не было. Зато через минуту вопль повторился. Нашла я обладателя столь громкого голоса под лестницей, под старым письменным столом, среди барахла, приготовленного на выкид. К столу был приставлен лист старой фанеры так, чтобы несчастный узник не выбрался. Уличная дверь тоже была закрыта, хотя летом мы ее не закрываем. Под лестницей темно и я сразу никого не увидела. Присмотрелась – в глубине под столом кто-то шевелится. Им оказался крошечный, с ладошку, котеночек, совершенно черный, даже носик, губы, внутренняя поверхность ушек, подушечки лапок – все было черным – черным. Лупоглазенький такой, крепенький. Он не сопротивлялся, когда я взяла его в руки, только доверчиво уставился на меня своими темными глазенками. Вот удивительно! Другой на его месте стал бы на всякий случай вырываться, кричать. Этот – нет. Никакого страха, только любопытство.
Ну, куда ж его денешь? – принесла в дом. Вернулся мой Сеня, облизал котеночка, признал. Назвали малышку Катя, Катенька. Мы посчитали, что это девочка.
Катюшка была такая ловкая, веселая и совершенно бесстрашная. Летела на каждый звук, только глазенки сверкали. Не успели оглянуться – она уже на шкафу! Сообразила ведь, как туда по ковру забраться!
Весь день Катенька при деле: то умыться, то игрушку погонять, то углы проверить, шкафы, полки. Нашла мячик где-то, вот радости было! Носилась с этим мячиком, только шум стоял! Но больше всего она любила игрушку мышку на проволоке, завитой спиралью, прикрепленной к тяжелому деревянному кругу. Внутри мышки что-то стучало, от прикосновений она отклонялась в разные стороны – это же так интересно! Катя прыгнет на мышку, та со стуком в сторону и назад, только нос успевай спасти. Весело! Бегает славный черный комочек по квартире, играет. Глазки – бусинки, хвостик торчком, лапки быстрые, ловкие – в доме как-будто светлее сделалось. Сеня у меня и на улицу ходит только по делам, все время с малышкой проводит.
Так и жила у нас Катенька, пока за ней не пришли. Жалко, грустно было с ней расставаться, так хотелось оставить ее жить у нас, но я точно знала, что идиллия будет только пока Катенька маленькая. Котеночек становится взрослым – и прощай, детские радости! Взрослые коты и кошки любят в своем доме чувствовать себя хозяевами. Оставишь двоих – почти наверняка начнутся обиды, ревность, а то и драки. Побежденный очень несчастен. Он может перестать пользоваться лотком, начать «метить» углы, может просто уйти из дома куда глаза глядят, не помня себя от горя и оказаться в зубах собаки, говорят, может даже броситься под машину.
Сенечка мой об этом не знал, думал, что малышка будет такой всегда. Долго ее забыть не мог – все искал, звал, ждал.
Ушла Катенька с хорошей доброй девочкой и ее папой, дай Бог, чтобы ей там жилось хорошо. Или ему – когда котейку отдавали, посмотрели повнимательнее, показалось, что это мальчик.
Вот такая история.
Так о чем же этот рассказ?
О любви, конечно. Мы ведь любили и Сеню, и Катеньку. Если я просто скажу, что любить кого-то – это не говорить, что любишь, а делать для него что-то хорошее, будет непонятно и скучно. Именно так учила меня когда-то мама. Потом уже, имея жизненный опыт, я поняла, что она была права, только не сумела выбрать нужные слова, чтобы затронуть детскую душу.
Есть разница между «любить» и «испытывать чувство любви». Это чувство очень приятное. Прислушайтесь к себе в момент ощущения любви к кому — или чему-либо. Как хорошо! И конечно, это чувство хочется испытывать вновь и вновь. Предмет любви необычайно приятно потрогать, погладить, если маленький – взять на руки. Говорить с ним и смотреть на него, слушать его звуки, вдыхать его запах, быть с ним рядом. Обладать им.
Только это не любовь. Любовь – больше, чем получение такого удовольствия. Когда кого-то любишь, весь как бы настроен на предмет любви. Радость его чувствуешь как свою собственную, а горе, боль – сильнее. Даже мысль о том, что любимое существо страдает, невыносима. О том, чтобы самому быть причиной этих страданий, даже речи нет. И, конечно, нет большего счастья, чем сделать что-то хорошее для любимого существа – человека, зверюшки, даже своей машины. Иначе – на «обожаемый» предмет человеку на самом деле наплевать, он любит только самого себя.
Вот и с Катенькой так же. Очень, очень хотелось ее оставить, сердце сжималось от одной мысли, что ее не будет рядом. Но ведь мы любили ее, желали ей счастья, а для этого ей нужно было иметь свой дом, где бы она была хозяюшкой, где любовь людей принадлежала бы только ей одной: такова кошачья природа.
И мы отпустили ее. Или его.
НАО, п. Искателей, 31.03.2011
Котят принесли в воскресенье после обеда, в деревянном, грубо сколоченном ящике из-под овощей. Половинка верхней доски с одного бока была выломана, на дне ящика лежала грубая, но чистая черная шерстяная тряпка.
На вид котятам было примерно месяц от роду, их было двое. Почти одинаковые, черные с белым треугольником возле носика, белым животиком и белыми лапками.
Было видно, что они еще живы – дышат, смотрят. Но жизнь уже уходила. Они лежали молча, безразлично смотря перед собой, не двигаясь, как-будто ожидая, чтобы скорее все кончилось. Лапки лежали неудобно, головки заваливались, но не было сил пошевелиться, да уже и не хотелось. Худенькие котятки были такие, что под кожей сразу прощупывались косточки, мягких тканей не было. Поэтому сначала все решили, что они не могут ходить от истощения и, чтобы они стали нормальными, их просто нужно откормить. Кормление крошечных котят – это целая наука, но ничего невозможного нет, их просто надо любить. Ведь когда любишь – чувствуешь каждое движение, каждое их желание. Сколько дать съесть, какой глоточек и как часто. Когда устал и надо дать передохнуть, когда хочет еще. Сидеть на руках котеюшке удобно и приятно или нужно его держать иначе. Без любви ничего не получится.
Хорошее питание, тепло и ласка делали свое дело.
Через сутки котята уже сами стали просить есть – тоненько пищали, чем больше силенок становилось, тем громче. Через 2 дня тихонечко замурлыкали, через 3 – начали вылизываться. Неумело, нечасто – но начали. На 4 – 5 день уже играли друг с другом и стали вылезать из ящика, стали посещать свой лоточек. Росли они прямо на глазах.
Котята — сиротки, без мамы, быстро взрослеют, как и люди. Конечно, я их любила, брала на руки, кормила. Но около мамы можно целый день греться, слыша биение ее сердца, ее дыхание. У мамы замечательная шерстка, в которую можно уткнутся носиком, и вдыхать этот дивный, родной, успокаивающий запах. Мама оближет, напевая песенку – можно удобно развалиться, расслабиться и ни о чем не думать. Счастливое детство!
Не знаю, умеют зверюшки завидовать или нет, наверное умеют. Как потом выяснилось, у наших котят был брат – крепкий, здоровый, мама его кормила и ухаживала за ним. А на больных деток не обращала внимания – животный мир жесток, слабых и больных детей бросают, чтобы они умерли. Племя должно быть здоровым, иначе не выживет, слишком много врагов.
Время шло. У котяток появились внешние отличия, стал ясно, что они выживут. И к ним пришли имена. Мальчик оказался пушистым, с нежной как пух темно-серой шерсткой. Пришло имя Пушок – Пух, Пуш. А девочка – гладкошерстная, с густой черной как уголь шерсткой. Ей пришло имя Ануш. Котятам имена понравились. Через какое–то время они стали на них отзываться. Они стали веселые и умные, много играли. Пуш научился разговаривать – скажешь ему что-нибудь, а он в ответ: «Мяу!» Анушка очень смешно выражала свое восхищение особенно понравившейся едой – громко вскрикнет: «Ах!» – и ну уплетать, урча, за обе щеки! Пушик никогда так себя не вел, он был очень спокойный, задумчивый, все делал неспеша. Они были очень разные. Пуш медлительный, задумчивый, «чувствительный». Один раз вынесла на улицу – долго смотрел на небо, на травку, вдаль на улицу. Потом глубоко вздохнул, прижался ко мне и закрыл глазки. Больше на улицу идти не захотел – прятался при слове «улица».
Ануш совсем другая – егоза с живыми черными глазками, ласковая, доверчивая. Обожала развалиться на ручках, чтобы гладили животик, лапки, говорили ей что-нибудь хорошее. Глазки радостные, в самую душу смотрят. Пуш увидит такое дело – и ну пищать, мол, тоже хочу на ручки. Вообще Ануш была очень умненькая – первая начала умываться, вылизывать шерстку. Первая стала пользоваться лотком – как только смогла вылезать из ящика.
После еды, а кормить их приходилось на руках сразу двоих, им нравилось на руках же и заснуть. Теплые, мягкие, сладкие, посапывают! Счастье от них волной идет! А как они иногда мурлыкали! На всю комнату, громко, радостно, несмотря на страшную болезнь, которая выявилась, когда они окрепли: котята не могли нормально двигаться. Бедняжки не знали, как это замечательно — носиться на крепких ножках по комнатам, прыгать за воображаемыми противником, да просто кушать без поддержки, самостоятельно. Сколько кругом интересных вещей, звуков, событий! Они могли только внимательно смотреть вокруг. Когда они спали или играли друг с другом, или сидели на руках, они производили впечатление совершенно здоровых. У них ничего не болело. Но ходить не могли. Попытка подняться – падение, вбок, назад, вперед – без всякой системы. Все же они как-то пытались дать направление движению и кое-как все же добирались, куда хотели. Смотреть на это можно было только в надежде на выздоровление.
Вот они уже стали крепкими, подросли, но все еще не могли сами ни ходить, ни даже стоять. Ножки не слушались. Через 2 недели маленькие научились сидеть полулежа, особенно хорошо это получалось у Пуша. Вскоре Пушик начал вставать на ножки на несколько секунд, а один раз даже пробежал шага 4 или 5, потом свалился конечно, но все же! На 8 день Ануш пробежала по свернутому ковру, стукаясь боком о скамейку, метра полтора! Мы все воспряли духом – наконец, пошло улучшение.
Что с котятами, не знал никто, даже ветеринарные врачи. Думали о травме и об осложнении дистрофии. Надеялись на выздоровление, даже срок определили, – конец сентября.
Но через месяц котятам стало хуже. Движения стали более хаотичными, Ануш перестала сидеть, в лоток ее приходилось переносить на руках. Скажет особенным голоском: «Мяу», посмотрит жалостливо – значит хочет в туалет, но чувствует, что не доползет. Пуш уже давно все свои дела справлял под тумбочкой: можно упереться спинкой в дно – и не так выпачкаешься, и никто не видит позора.
Как я ни убирала, ни мыла, всё равно в доме появился легкий специфический запах болезни. В 5 утра малыши просыпались, начинали двигаться. Попытка встать на ножки – падение – стук! Стук! Стук! Хорошо, первый этаж, никому не мешали. Потом поесть, попить, на-горшок-если-успеешь-отнести, замыть лужу. Пушик умудрялся свалиться именно в свою лужу, его приходилось часто мыть. Такой смешной, маленький, терпеливо висел на руке, даже не шевелился. Наверное, ему было приятно под теплым душем. После душа он, чистый, мягкий, благоухающий шампунем, на мордочке удовольствие, засыпал на чистенькой подстилке.
Так и жили мы, в заботах, любви, вере и надежде.
А на 5–й неделе пришла страшная правда. И имя ей было – панлейкопения, врожденная инфекционная болезнь, которая не излечивается. Наоборот – дальше почти наверняка будет только хуже. Потом им станет трудно глотать, потом могут ослепнуть, потом умрут в страданиях. Лечения нет, это вирус. Заразились они внутриутробно, когда кошка — мама была беременна.
Решение пришло сразу… Как я все это пережила, не знаю.
Усыпили их вечером в пятницу. Они всё знали, чувствовали заранее. Пуш ещё вечером в четверг забрался в корзину, куда он никогда раньше не забирался, и ничего не ел вообще. На укол только тихонечко пискнул.
Ануш сопротивлялась до последнего. В пятницу утром на нее напал жор, ела много, с жадностью. Почти не спала – так, забывалась на несколько минут и просыпалась. Лезла на руки, лизала их, что-то говорила. На укол закричала страшно, с болью и предсмертным ужасом. До сих пор этот крик стоит у меня в ушах. Утешаю себя только тем, что у аккуратной умной Ануш уже неделю были тазовые расстройства, болезнь быстро прогрессировала, ужасный конец был неизбежен. И умерли они во сне – слава Богу, их усыпили, а не остановили дыхание, когда смерть в полном сознании от удушья.
Похоронили их вместе, в одной могилке. На могильный холмик положили цветы, травку.
Когда я пришла в себя, первое чувство, которое я испытала – ненависть к женщинам, которые во время беременности пьют и курят. Знают, подлые гадины, что ребеночку от этого плохо – и все равно пьют и курят. Курят, отравляют своего детеныша, маленького, беззащитного, безвинного. Ну, родятся дети у таких мамаш внешне здоровыми – но потом-то все равно это аукнется. А может быть, таланты у него природные была совсем другие – больше, гораздо больше, и жизнь могла бы быть интереснее, ярче. Только отравила его мамаша, убила эти возможности. И болеют отравленные дети чаще и тяжелее.
А девочки – подростки? Я понимаю, особенности подросткового возраста – самоутверждение, отсутствие предвидения последствий своих поступков. Но не до такой же степени! Растущий организм уязвим. Курит девочка, пьет пиво, джин с тоником, отравляет все клетки своего организма, губит незрелые яйцеклетки. Но ведь знают же девочки, что они обязательно вырастут, выйдут замуж, что рожать им детей. А мальчики куда смотрят? Ведь они хоть ещё и не совсем выросли, но ведь мужчины же!
Что же это за племя такое подлое!
Мои маленькие Пуш и Ануш останутся у меня в памяти навсегда. Добрые, умные, красивые. Они придут в Звездное племя и расскажут, что знали они не только горе, но и любовь, и ласку, и удовольствие от вкусной сытной еды, от чистой мягкой постельки, знали нежные, заботливые руки. Их целовали и пели им песенки и никогда не ругали. А в этот мир они пришли, чтобы научить нас любить своих детей – настоящих и будущих.
НАО, п. Искателей, 04.10.2009
Рыжик жил в хорошем теплом доме, на улицу его не выпускали, берегли. Он ел, спал, играл в свои игрушки, любил свой диван, особенно когда вся семья собиралась вместе. Всё как у всех. Потом он вспоминал это время как великое счастье, лучшее время его жизни.
Однажды зимой он услышал щебетание птиц. Глянул – а форточка-то открыта! День был, светло, воздух шёл с улицы такой свежий, чистый – манящий воздух свободы.
Рыжик и сам понять не мог, как очутился на форточке. Птичка мимо пролетела, он за ней потянулся – и упал вниз, прямо в сугроб. Выбрался из сугроба, огляделся – всё чужое, незнакомое. Посмотрел вверх – окон много, одно с открытой форточкой, его окно. Только не добраться до заветного окошка, не допрыгнуть – высоко.
Стал он искать вход в дом – а двери все закрыты. Кинулся Рыжик туда, сюда – нет входа. Тут он почувствовал, что мороз-то сильный. И ветер гуляет, от него еще холоднее.
Испугался Рыжик, побежал искать, куда бы спрятаться, теперь уже все равно, куда.
Вдруг, откуда ни возьмись – собака. Да страшная такая, морда злая, зубищи огромные, в глазах смерть кошачья стоит. Рыжик, не помня себя от ужаса, кинулся куда глаза глядят. Убежал от собаки. Только теперь уже совсем заблудился. Просто шел и шел, сначала плакал, потом уже ни о чем не думал, переходил от дома к дому — по улицам, по полю, может быть, курью перешел, кто ж теперь знает. Увидели его люди в Качгорте, отнесли в дом к ветеринарному врачу.
Слава Богу, подумал Рыжик, кончились мои страдания. Но не тут-то было. Мучительно заболели лапы, уши, хвост – обморозился он. Коты – терпеливый народец, вот и Рыжик наш терпел.
Хвост отвалился почти весь, уши тоже. Но самое страшное – лапы. Лапы на концах умерли, а одна ещё и загнила, пришлось больную часть отрезать, а то бы заражение крови началось. Ходит теперь Рыжик не на мягких лапках–подушечках, а на мертвых косточках. Идет по полу, стучит тремя костяными ножками, четвертая короткая, на нее наступать не получается. Живет в казенном доме, где больных животных лечат. Ни тебе дивана мягкого, ни телевизора. Никому не помурлыкаешь, песенку не споешь. Рыжика не обижают, конечно, кормят. Только разве это жизнь! Одна радость – когда все уйдут, тихо, можно закрыть глаза и вспоминать, вспоминать… Дом, семью, любовь – счастье.
Люди, которые подобрали Рыжика, взяли бы его к себе, но только здорового. Еще приходили из города, у них рыжий кот потерялся – не признали. Никому инвалид не нужен. Еще и усыпить Рыжика кто-то предложил. Ну как же усыпить его, когда два месяца лечили, спасали. Спасли. Жизнь его уже вне опасности. Умный он, добрый, аккуратный. Как такого усыпить?!
Говорят, что есть люди, которые Богом призваны заботиться о больных, беспомощных, страдающих живых существах, любить их.
Может быть и у нас такой человек найдется?
Звоните ветеринарному врачу Анастасии Николаевне.
Послесловие. Прошел год. У Рыжика отвалились все сухие косточки, а на концах изуродованных лапок образовались подушечки. Природа взяла своё, велики и благословенны её возможности! Рыжик нашёл новую семью, его любят. Он будет жить долго и счастливо. Пожелаем же счастья и тем, кто предлагал его усыпить.
Источник
