Как кошка с собакой
С самого раннего детства приходилось слышать эту фразу: «Живут, как кошка с собакой».
Это, как правило, означало, что либо в семье непорядок, либо между соседями постоянная свара. В родительском доме всегда были и кошки, и собаки. И я действительно никогда не наблюдал у них особой любви друг к другу. Правда, собаки у нас всегда жили во дворе, часто на цепи и в своей конуре, а кошки жили в доме и ловили в подполе, где зимой хранился картофель, мышей. Я даже не видел между ними какого-то намёка на дружбу.
Когда кошка подходила к собаке, то та угрожающе рычала, а кошка, услышав её рык, сразу убегала прочь, забиралась на растущую в нашем дворе сосну или на деревянный забор, а оттуда смотрела на собаку и произносила: «Мяу … мяу …».
Что означало на её кошачьем языке: «Ну, что. Достала. Попробуй сюда заберись. Я тебе тут глаза-то повыцарапаю».
Или наоборот. Когда собака пыталась сунуть свой нос в кошкину миску, то кошка угрожающе шипела, выпускала на лапках свои крючковатые когти, и собака отступала, думая при этом об этой кошке: «Какая же дрянь эта кошара! И шипит, как змея подколодная».
Жизненный опыт только закрепил в моём сознании правильность смысла фразы: «Живут, как кошка с собакой», по отношению к соседствующим недругам. Причём, даже расширил понятие вплоть до стран и континентов.
Но вот совсем недавно, в непосредственной близости от нашего многоквартирного дома, мне стала попадаться на глаза удивительная троица.
Обычно новая для меня картина выглядит следующим образом.
По тропинке, вдоль небольшого сквера, идёт на поводке собака – породистая немецкая овчарка. За ней, придерживая собаку за поводок, передвигается пожилая женщина, а за ними семенит крупная рыжая кошка. Когда собака останавливается, обнюхивая придорожные кустики, то останавливается и женщина с поводком в руках. Кошка же, поравнявшись с хозяйкой, поднимает на неё голову, как будто что-то спрашивая, но, не услышав ничего в ответ, идёт дальше к собаке и начинает тереться о собачью ногу. А собака?
А собака, как бы нехотя, поворачивает к кошке голову, смотрит дружелюбно, но с некоторой укоризной на кошку и, иногда, даже пытается лизнуть её языком.
Оказывается, вот такие реальные, хотя для меня абсолютно удивительные, вещи присутствуют рядом со мной и моим домом. И я уже в растерянности.
— А как же теперь то, что мной долгие годы воспринималось, как непреложная истина по отношению к постоянно конфликтующим сторонам: «Живут, как кошка с собакой»?
Источник
Как кошка с собакой
Как кошка с собакой
Я на днях с Кошкиным развелась, жили, как кошка с собакой, или как Израиль с Палестиной, разве не дрались только. Да и как отлупить такого мужчину? У него вес 40 кг, а у меня — 120. Меня сразу за мокрое дело в тюрьму упекут.
— Ты куда, Кошкин?
— К Мышкиной, она тихая и спокойная, не то, что ты. Сидит себе и попискивает от удовольствия, когда я с ней.
— Потому что она — Мышкина, а моя девичья фамилия Собачук. Промежду прочим, хохлушки — женщины бойкие, бах сковородкой по башке. и пипец!
— Ты еще и так можешь? Не надо, — на глазах Кошкина слезы совершенно не держались, — Их бин маленький и худенький. А ты — дама крупная, от меня и мокрого места не останется, Собачук.
— Кошкин, почему ты разводишься со мной? Я должна знать истинную причину.
— По гендерному вопросу.
— О, Кошкин, какие ты словечки знаешь! Это про что?
— Про половую жизнь нашу. Я могу быть с тобой только по выходным, а ты хочешь совсем без выходных. Я же не гендерный гигант.
— Кошкин, так знай, у меня есть любовник, он может каждый день.
— Отлично. Ты с ним, я с Мышкиной.
— ГМ. это решение, но он женат.
— Тут я тебе помочь не смогу. Есть еще причина , по которой я от тебя ухожу. Я люблю травку кушать, а ты- пирожки и котлеты. Смотри, как я за год похудел.
— Это от травки, Кошкин, от травки только поносы, вес снижается. А чем тебя Мышкина кормит?
— Сыром, салом и салатиками, которые я обожаю.
— Иди с богом Кошкин.
И он ушел. Даже не оглянулся.
Я теперь с Мышкиным живу. Ладим с ним по гендерному вопросу. Еще как! Каждый день.
нояб 2012
Источник
Как кошка с собакой
Пехам* – огромный беспородный пёс, ни дня не сидевший на цепи, — носился, как щенок, за ядовито-лимонными бабочками-капустницами. Иногда потешно замирал в охотничьей стойке перед черепахами, которые грели на раскалённых камнях упрятанное в холодный панцирь тело. Наткнувшись на птичье гнездо с кладкой крапчатых яиц, пёс заливисто лаял, отгонял птиц-родителей, но яиц не трогал.
— Прекрати! Подумают, что ты — пустолайка! — девочка удивлялась дурашливому поведению Пехама. Она не считала его по-собачьи глупым, а один поступок заставил её думать, что он и по-человечьи умён.
Вокруг жилья поселенцев расплодились кошки. Никто не знал, откуда пришли первые из них. Они были гладкошёрстные, худые и сильные, независимые, но вороватые. Ни один человек не впускал их в дом и специально не кормил, полагая, что вокруг хватает полевых мышей и ящериц.
Кошки не умирали с голоду, но вели себя вызывающе нагло. Они не выискивали мышиных нор, а выжидали и по-разбойничьи нападали на кусок замороженной рыбы или курицы, оставленный людьми без присмотра на кухонном столе. У хозяйских собак подъедали весь корм, а опустошённые миски бесстрашно вылизывали до полного блеска .
Пехам злился и, учуяв кошку, гнался за ней, готовый разорвать воровку в мелкие клочья. Кошки всегда умудрялись спастись бегством, раздразнив и ущемив мужское собачье самолюбие.
Однажды Пехам пропал. Ора искала его по всему Са-Нуру. Она остолбенела, обнаружив пса живым и невредимым на пустыре за теплицами. На её окрики он не отозвался, даже не пошевелился, — остался стоять на прежнем месте. Это показалось странным. Девочка сама подошла к собаке и стала нечаянным свидетелем того, что мало кому доводится увидеть.
Старая кошка не могла разродиться. Ей не хватало сил, и голова ещё не рождённого котёнка то выходила наружу, то снова исчезала в материнской утробе. Кошка была совершенно беззащитна. Собаке ничего не стоило наброситься на неё и растерзать — отмстить за все прошлые обиды.
Пехам, высунув язык и истекая слюной, будто после хорошей пробежки, стоял позади немощной роженицы и дышал с ней в унисон: часто и поверхностно.
Очередная потуга скрутила кощёнку и прижала её тело к земле – голова котёнка показалась из-под вздыбленного хвоста, и пёс успел захватить её зубами, чтобы бережно вытянуть из обессилевшей роженицы.
Кошка завалилась на бок, а Пехам стал обихаживать новорождённого: вылизал кровавую слизь околоплодного пузыря, перегрыз пуповину, выгладил языком мокрую кошачью шерсть и положил беспомощного слепца в тёплый живой кружок уже подсыхающих на солнце котят. Это был пятый котёнок. Через четверть часа так же появился на свет шестой – последний. Ора принесла из дому молоко и налила кошке-матери в пустую консервную банку. Вечером она рассказала о том, что видела, родителям.
*Уголёк (иврит)
Источник
Как кошка с собакой
Конец августа всегда хорош, ведь это время еще в меру теплой погоды, но уже нет того летнего зноя от которого хочется куда-нибудь спрятаться. По утрам немного прохладно, но мы-то знаем, что к обеду солнышко чуть-чуть поддаст жару, как старый и опытный банщик и станет теплее, поэтому можно будет понежиться, находясь во власти уходящего, летнего, ласкового солнца. Вот таким замечательным и красивым утром, я шел прогуливаясь по одной из московских улиц, наслаждаясь погодой и городом. Вокруг меня была Москва послевоенной застройки. Меня окружали пяти и восьми этажные дома, построенные в пятидесятые годы прошлого века. В то время дома выше не строили. Связано это было с тем, что все они были кирпичные. Их цветовая гамма знала только два цвета, идущие от обычного серого и бежевого отделочного кирпича. Можно было встретить, правда, дома из красного кирпича, но это были школы, и их было совсем не много, поэтому они «погоды» в общей цветовой гамме города не делали. В бежевых домах, жили заслуженные люди, которых зачастую знала вся страна. Об этом можно узнать и сейчас, по тем мемориальным доскам, которые висят на их стенах.
Дома, как правило, стояли по контуру прямоугольника, образуя замкнутые внутренние дворики. Это напоминало мне крепость, в детстве я и мои друзья так и считали – наш двор, наша крепость. Попробуй сюда войди какой-нибудь чужак, сразу не поздоровиться. Так это и было на самом деле. Все дворы были примерно одинаковы по своему внутреннему устройству и планировке. В середине клумба, вокруг газон со скамейками, на которых днем сидели мамы, наблюдавшие за игравшими в песочницах малышами и бабушки, не торопливо вещавшие последние новости своим товаркам. Трагикомизм заключался в том, что каждая из них могла рассказать всё то же самое, что и её подруга. Но они делали вид, что ничего подобного не знают, не видели, и слыхом не слыхивали.
После работы тут хозяйничали мужики, забивавшие с гиканьем и боем на весь двор «козла», а по вечерам звучала гитара и раздавался заливистый девчачий и глуховатый мальчишечий смех. Чья-нибудь беспокойная мамаша, которой надоело это «темное» веселье, начинала что было сил кричать из открытого окна, зовя домой уже не маленького и втихаря покуривающего сына или загулявшую, затисканную и зацелованную дочку.
Вдоль подъездов проходила проезжая асфальтированная дорожка, её ширина была рассчитана мерками всё тех же времен застройки прошлого века, и поэтому теперь она была просто «намертво» забита стоявшими практически вплотную автомашинами. Выезжая с такой парковки, необходимо проявлять незаурядное искусство вождения, чтобы ни кого, «не дай бог», не задеть.
Промежутки между домами были закрыты заборами. Крепость всё-таки. Отсюда их массивность, фундаментальность. Бетонное основание возвышалось над землей сантиметров на пятьдесят. Кирпичной кладки оштукатуренные столбы, увенчанные пологой четырехскатной крышкой, добавляли ко всему этому псевдо великолепию свою тяжеловесность. Пространство между столбами заполняли металлические секции из прутьев толщиной в палец, а то и в два. Эти прутья по мысли их автора, должны были собой напоминать древнегреческие копья, заостренные вверху. В середине секции к прутьям была приляпана массивная литая железка, в которой каждый должен был видеть герб или щит. Разглядеть это было трудно, и поэтому ни кто даже сказать не мог, что же там изображено. Загляделся что-то я, на всю эту до боль знакомую советскую архитектуру с излишествами, знакомую с давних, почти младенческих пор. Пойду-ка, я подальше.
Прохожих, в это утреннее, интеллигентное время, было совсем не много и поэтому гуляй взглядом «на все четыре стороны». При этом очень интересно вылавливать и с удовольствием для себя отмечать, различные моменты из повседневной жизни города и его обитателей. Замечательное время. Все это чем-то отдаленно напоминает рыбалку, ни чего нет и вдруг клюет.
Дома, мимо которых я шел, были мне хорошо знакомы, я когда-то жил в одном из них и поэтому, что бы сократить свой путь решил пройти напрямую через двор. Заодно, захотелось глотнуть воздуха ностальгии, прошедшего и уже ни когда не возвращаемого детства. Разве что только во сне.
Во дворе никого из моих знакомых не было. Пожалуй, только кошка. Я встретил знакомую бездомную кошку, которую все звали Машка. Не правильно определил статус Машки. Она жила в этом доме с самого своего рождения, поэтому, когда сказал бездомная — я был не прав. Первоначально котенка звали Масик. Это имя ей дала девочка Настя, жившая этажом выше меня, когда котенок только что вылез из подвала, в котором окатилась кошка-мама. Он был маленький, хорошенький, пушистый. Потом, когда котенок подрос, все поняли, что это кошечка и ее стали величать Маська. Выговаривать и запоминать это имя, было трудно, поэтому появилось и закрепилось простое русское имя — Машка. Так вот Машка, серо-желто-черного окраса кошка, важно и медленно шествовала по двору, не обращая ни на кого внимания. Направлялась она к калитке ведущей на улицу. Видимо, шла на прогулку. Мои ноги вышагивали с большим удовольствием и по этому я опередил мою знакомую кошку и через несколько десятков шагов оказался на улице с другой стороны дома.
Горожане шли по своим, сугубо личным, делам. Никого из них я не знал. С одной лишь оговоркой. Почти каждый раз бывая на этой улице, я видел одного и того же немолодого человека. По всей видимости, это был пенсионер. Он ходил из конца в конец по этой небольшой, московской улочке. Размеренно шагая, заложив руки за спину, почти отбивая чеканный шаг, что выдавало в нем бывшего командира. По его лицу было заметно, что дома ему скучно, а тут он был вместе с другими, многими-многими. За долгие годы службы он привык быть на людях, а дома он был словно взаперти. Так чувствует себя птица в клетке. На улице, которую он очень хорошо знал, ему было комфортно. Людской водоворот захватывал его, заставляя быть в едином для всех русле уличных событий. Он с удовольствием во взгляде смотрел на тех, кто был рядом с ним. Он наслаждался тем, что может позволить себе в любую погоду, в любое время года, ходить по этой улице. Ощущать себя частью, капелькой этой большой людской реки, текущей по руслу его улицы. И в этом было его маленькое личное счастье. Он покидал улицу только на обед, притом строго в одно и то же время. Закалка, приучившая его к порядку, была сильнее всех других правил. Но сегодня его почему-то не было. Не случилось ли что-нибудь с ним?
Навстречу мне шла бездомная собака. Это было видно по ее поведению, она тоже считала себя хозяйкой на этой улице. В её жилах текла намешанная, но благородная кровь. Гладкошерстная, темная, с рыжей головой она напоминала чем-то добермана, но голова была туповата, да и окрас, в некоторых местах подвел. Хотя гладкая, короткая шерсть придавала собаке такой вид, будто бы она была ухоженной и домашней. Не хватало только идущего сзади, с поводком в руках человека, для полноты ощущения, которое она производила. Шла она, не торопливо, иногда останавливаясь, оглядывая обгонявших её прохожих и осматривая всё, что могло её заинтересовать. Она вежливо отходила, если её толкали, добродушно посматривая вслед тому, кто это сделал, не имея на него никакого собачьего зла. На улицу она вышла для того что бы встретиться со своими подругами и поговорить с ними о собачьих радостях и горестях. Кроме того на улице всегда находились добрые и заботливые люди, которые угощали её, делясь последним кусок хлеба. Собака не была голодной, но от чего-нибудь вкусного, она никогда не отказывалась.
«А я иду, шагаю по Москве…» — вспомнились мне слова известной песни. Вот я и шагал, вдоль забитой автомобилями проезжей частью улицы с одной стороны и крепостным забора с другой. Проезжая рычала, фыркала, шумела, обдавая прохожих ядреными выхлопными газами, в то время как внутренний дворик источали тишину и сонное спокойствие. В «мгновение ока» вдруг на бетонное основание забора, откуда ни возьмись, выпрыгивает Машка, та самая, да так смело и сильно, что сразу оказывается на его уличной стороне. И надо же было такому случиться, произошло это как раз в тот момент, когда сюда подошла бездомная собака. Перед собачьей мордой, оказалась кошка. Собака от неожиданности встала как вкопанная. Она смотрела на кошку таким взглядом, как будто бы вопрошала — ты откуда сюда свалилась. Сразу было видно, что кошка с собакой не знакомы и их пути пересеклись абсолютно случайно. Кстати, собака была не маленькая, роста этак сантиметров пятьдесят. Опешившая, она стояла не шевелясь, замер даже её короткий хвост, до этого вилявший из стороны в сторону. Собачье непонимание было связано ещё и с тем, что кошка оказалась на уровне её головы, если даже не выше. Собака не первый раз встречалась с кошками, но обычно она смотрела на них сверху вниз, а тут глаза в глаза. Пешеходы, проходившие мимо, стали обходить животных, заинтересованно посматривая в их сторону, а некоторые даже оборачивались, уйдя уже достаточно далеко. Машка, вскочившая на забор, моментально оценила обстановку и сразу приняла свою боевую стойку. Мне даже показалось, что она её приняла, ещё в полете, не увидев, а почувствовав собаку. Оказавшись на ногах, она круто выгнула спину вверх. Длинный кошачий хвост, встал торчком, а шерсть дыбом. От этого Машка казалась еще больше, раза в полтора. Её глаза, не мигая, смотрели на собаку. Смотрели в упор. От охватившего их напряжения, они стали абсолютно круглыми и в какой-то момент мне даже показалось, что они вытянулись в вертикальном направлении. Вся Машкина поза выражала готовность драться до последнего мяу-у—у.
Так кошка с собакой стояли друг напротив друга на расстоянии меньше метра. Есть такая детская игра, где говорят — замри. И смотрят, кто же не выдержит и шевельнется. Казалось, что животные просто лопнут от того напряжения которое охватило их обоих. Секунды шли своей чередой, мимо шли люди, некоторые из них сторонились обходя, эту странную парочку. Сторонились из боязни быть втянутыми в непременную разборку кошки с собакой. И тут свершилось главное, собака стала медленно, не спеша посматривать из стороны в сторону. Вслед за глазами потащилась и стала поворачиваться вся голова, посматривая на идущих мимо людей. Собака искала помощи или ждала ответа на вопрос — что же ей, в конце — концов, делать? Глаза бедной собаки просто взывал о помощи. Где же эта скорая, позвоните, и вызовите в конце-концов её поскорее.
Кошка, за все это время не сделала ни одного движения, она все так же в упор и не мигая смотрела на собаку. Казалось, что она может продырявить собаку своим взглядом. Кошачья голова не искала и не ждала ни откуда помощи. Машка рассчитывала только на себя и на свои силы. Она знала, что победит. Эта уверенность светилась в её зеленых, широко открытых глазах.
Напряжение достигало своей кульминации. Нервы должны были у кого-то лопнуть. И в этот момент появилась скорая помощь. Из ворот моего бывшего двора вышел на прогулку тот самый военный пенсионер. Поравнявшись со «сладкой парочкой», он махнул рукой и сказал, обращаясь к собаке: «Хватит, иди, иди, чего тут стоишь стоймя-то?» Обрадованная и защищенная словами старика собака, тут же, не глядя на кошку, побежала дальше своей дорогой. Пробежав собачьей рысцой несколько метров, она встала, обернулась, посмотрела, но Машки на месте уже не было. Бомжеватая собака с радостью засеменила по тротуару, сопровождая своего спасителя, как интеллигентная женщина, находясь на некотором расстоянии от своего замечательного кавалера.
А что же Машка? Машка – Машка, кошка – «сорви голова». Машка куда-то исчезал и я ее уже больше не видел. От бывшего противостояния и след простыл. Миру-мир, можно было бы так сказать, случился благодаря выдержанности сторон, непримиримых противников прошлого, настоящего и будущего.
август 11
Кстати сказать, в нашем сером доме жил Сергей Георгиевич Лапин, Председатель Государственного комитета Совета Министров СССР по телевидению и радиовещанию. А я учился с Николаем его сыном в школе, в одном классе, а потом встретил его, работая на заводе «Знамя Труда» изготавливавшем самолеты ИЛ-18, и некоторую другую продукцию совсем не мирного назначения.
Источник
